Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

Были разговоры и о шабаше темных сил, устроенном молодежью,которая отслужила в городке черную мессу и, возможно, навлекла гнев Господеньна тезку священнейшего из городов Святой земли. Иные, менее суеверного склада,припомнили молодых людей, которые «пропадали» в районе Хаустона (Техас) околотрех лет назад и были потом обнаружены в жутких массовых захоронениях.

Если действительно приехать в Салимов Удел, разговорыначинают казаться менее дикими. Последней прекратила существование «Аптека ивсякая всячина» Спенсера — ее двери закрылись в январе. Сельскохозяйственныймагазин Кроссена, магазин скобяных изделий, «Мебель» Барлоу-Стрейкера, кафе «Экселлент»и даже муниципалитет заколочены досками. Новая начальная школа пустует, так же,как и средняя, одна на три городка, построенная в Уделе в шестьдесят седьмомгоду. В ожидании результатов референдума в остальных городках школьного района,мебель и книги вывезли в Камберленд в качестве временных пособий, но, похоже,когда начнется новый учебный год, в Салимовом Уделе не пойдет в школу ни одинребенок. Там нет детей — лишь брошенные магазины и лавчонки, покинутые дома,заросшие газоны, пустынные улицы и дороги. Вот кого еще хотела бы разыскатьполиция штата или получить от них весточку: Джон Гроггинс, пастор методистскойцеркви Иерусалимова Удела; отец Дональд Каллахэн, приходской священник церквиСвятого Андрея; Мэйбл Уэртс, вдова, известная своей церковной и общественнойдеятельностью; Лестер и Хэрриет Дорхэм — чета, работавшая на ткацкопрядильнойфабрике в Гэйтс, Ева Миллер, владелица местного пансиона…”

4

Спустя два месяца после появления статьи в газете, мальчикаприняли в лоно церкви. Он впервые исповедовался — и исповедался во всем.

5

Деревенский священник оказался стариком с белыми волосами илицом, покрытым сетью морщинок. Глаза с обгоревшего на солнце лица глядели судивительной живостью и жадностью. Они были голубыми, очень ирландскими. Когдавысокий мужчина подъехал к дому священника, тот сидел на крыльце и пил чай.Рядом стоял мужчина в городском костюме. Его волосы были разделены пробором инабриолинены так, что высокому мужчине вспомнились фотопортреты девяностыхгодов прошлого века. Человек этот чопорно сказал:

— Я — Хесус де ла рей Муньос. Отец Гракон попросил меняпереводить, сам он английским не владеет. Моя семья очень обязана отцу Гракону,не стану упоминать, почему. Что касается дела, которое он желает обсудить, науста мои ляжет печать. Вы согласны?

— Да. — Он пожал руку Муньосу, потом Гракону. Гракон что-тосказал по-испански и улыбнулся. У него оставалось только пять зубов, но улыбкавышла солнечной и радостной.

— Он спрашивает: хотите чашечку чая? Это зеленый чай. Оченьпрохладительный.

— Это было бы прелестно.

После обмена любезностями священник сказал:

— Мальчик не ваш сын.

— Нет.

— Его исповедь была странной. По сути дела, за все время,что я являюсь священнослужителем, более странной исповеди я не слышал.

— Меня это не удивляет.

— Он плакал, — продолжал отец Гракон, прихлебывая чай. — Иплач этот шел из самого сердца, наводя ужас. Из тайников души его. Должен ли язадать вопрос, который родила в моем сердце эта исповедь?

— Нет, — бесстрастно ответил мужчина. — Нет. Он говоритправду.

Отец Гракон кивнул даже раньше, чем Муньос перевел, и еголицо посерьезнело. Он склонился вперед, зажал ладони между колен, и долгоговорил. Муньос напряженно слушал, старательно сохраняя бесстрастное выражениелица. Когда священник замолчал, Муньос сказал:

— Он говорит, на свете случаются странные вещи. Сорок летназад крестьянин из Эль-Граньонес принес ему ящерицу, которая кричала, какженщина. Он видел мужчину со стигмами — метками страстей Господа нашего, а вСтрастную пятницу ладони и ступни этого человека кровоточили. Он говорит, этоужасная, темная вещь. Серьезная для вас с мальчиком. Особенно для мальчика. Этогложет его. Он говорит…

Гракон снова что-то коротко сказал.

— Он спрашивает, понимаете ли вы, что натворили в этом НовомИерусалиме.

— Иерусалимовом Уделе, — поправил высокий мужчина. — Да.Понимаю.

Гракон опять что-то сказал.

— Он спрашивает, что вы намерены с этим делать?

Высокий мужчина очень медленно покачал головой.

— Не знаю.

Гракон сказал еще что-то.

— Он говорит, что будет молиться за вас.

6

Спустя неделю он, обливаясь потом, очнулся от кошмара иокликнул мальчика по имени.

— Я возвращаюсь, — сказал он.

Мальчик под загаром побледнел.

— Можешь поехать со мной? — спросил мужчина.

— Ты меня любишь?

— Да. Господи, да.

Мальчик начал всхлипывать, и высокий мужчина обнял его.

7

И все же сон к мужчине не шел. В тени таились лица, они,крутясь, вырастали над ним, словно заслоненные метелью, а когда ветер стукнулпо крыше нависшей над ней веткой, высокий мужчина дернулся.

Иерусалимов Удел.

Он прикрыл глаза, положил на них ладони и все сталовозвращаться. Он видел стеклянное пресс-папье — если встряхнуть такое, в немподнимается крошечный снежный буран.

САЛИМОВ УДЕЛ…

…Ни один живой организм не способен длительное время вестиразумное нормальное существование в условиях абсолютной реальности — понекоторым предположениям спят даже жаворонки и зеленые кузнечики. Хилл-Хаус —не обладающий рассудком — стоял на своих холмах сам по себе, скрывая внутритьму. Он простоял восемьдесят лет и мог простоять еще восемьдесят. Внутри —прямые стены, аккуратно подогнанные кирпичи, твердые полы и разумно закрытыедвери. К дереву и камню Хилл Хаус навсегда прильнула тишина, а то, что тамбродило, бродило в одиночестве.

Ширли Джексон, «Привидения в Хилл-Хаус».

1

К тому времени, как Бен Мирс, направляясь по автостраде насевер, миновал Портленд, в животе у него уже закололо от возбуждения иволнения, и нельзя сказать, чтобы ощущение было неприятным. Было пятое сентябрясемьдесят пятого года, и лето напоследок с удовольствием пустилось во всетяжкие. Деревья исходили зеленью, высокое небо было мягкого голубого цвета, асразу за фолмутским городским шоссе Бен увидел двух мальчишек, которые шли попроселочной дороге параллельно автостраде с пристроенными на плечо на манеркарабинов удочками.